(в которой Пятачок со всех сторон окружен водой)
Дождь лил, лил и лил. За всю свою жизнь Пятачок не видел такого дождя. А ведь он был ужасно стар, даже не помнил, сколько ему лет — три или четыре.
Дни и ночи напролет шел дождь.
— Эх, — горько сетовал Пятачок, — ну почему дождь не начался, когда я был в гостях у Пуха, или у Кристофера Робина, или у Кролика? Сидел бы тогда в Приличном Обществе. А так, сиди здесь один-одинешенек и гадай — когда этот дождь кончится.
И он представил себя в гостях у Пуха, и как он, Пятачок, говорит ему: «Пух, ты когда-нибудь видел такой дождь?», а Пух в ответ: «Это ужасно!», а Пятачок: «Интересно, можно ли сейчас сухопутным путем добраться до Кристофера Робина?», а Пух отвечает: «А бедного Кролика, наверное, так и подмывает смыться из дому». Вот это было бы здорово, а так не слишком много приятного в наводнении, если даже не с кем поговорить о нем.
А поговорить было о чем. Маленькие сухие канавки, обследовать которые так любил Пятачок, превратились в ручьи. Ручейки, что были ему по колено, стали реками, а Река, на крутых берегах которой они играли так весело, Река, такая спокойная, что, казалось, засыпала в своих берегах, разлилась так широко, что Пятачок начал волноваться, как бы она не уснула в его спальне.
«Довольно кошмарно, — думал Пятачок, быть Крохотным Существом, окруженным водой. Кристофер Робин и Пух могут спастись, забравшись на дерево, Кенга может спастись, перепрыгивая с островка на островок, Кролик может... зарывшись в землю. Сова — взлетев, Иа-Иа — м... м... м... Иа-Иа может спастись подачей Громкого Звукового Сигнала Бедствия, а мне, такому крохотному, ничего-ничего не поможет».
А дождь все лил и лил. С каждым днем вода поднималась все выше и выше и уже плескалась под самыми окнами, а Пятачок все еще ничего не предпринимал.
«Вот, к примеру, Пух, — думал Пятачок. — Мозгов у него вообще нет, но с ним никогда ничего плохого не случается. Он делает глупые вещи, а они оборачиваются умными. Или Сова. С мозгами у нее тоже не очень-то, зато она знает Жизнь. Она всегда сообразит, что нужно делать, если ты окружен водой. А Кролик? Наукам он не обучен, но у него всегда готов Хитрый План. Или взять Кенгу. Нет, она не умная, Кенга-то, но она так дрожит за своего Ру, что, и не думая, будет делать То, что Нужно. Про Иа-Иа и разговору нет, он такой жалкий, что с ним просто не может ничего случиться. Но как же быть нам с Кристофером Робином?»
Тут он неожиданно вспомнил историю, которую как-то рассказывал ему Кристофер Робин, про человека на необитаемом острове. Человек этот написал записку, положил ее в бутылку и бросил в море. И Пятачок подумал, что если он напишет что-нибудь и, положив в бутылку, бросит в воду, то, может быть, кто-нибудь придет и спасет его.
Он отошел от окна и принялся обшаривать весь дом, вернее, надводную его часть, и, наконец, Пятачок нашел карандаш, маленький лоскуточек бумаги и бутылку с пробкой.
На одной стороне листочка он написал:
«ПОМОГИТЕ! ПЯТАЧКУ (МНЕ)»
а на другой стороне:
«ЭТО Я, ПЯТАЧОК.
ПОМОГИТЕ, ПОМОГИТЕ».
Потом он положил записку в бутылку, плотно-плотно закупорил ее пробкой. Как можно дальше (лишь бы самому не вывалиться!) он высунулся из окна и далеко, насколько мог, зашвырнул бутылку в воду.
Плюх! — и бутылка закачалась на волнах. Пятачок смотрел вслед уплывающей вдаль бутылке, пока у него не заболели глаза. Порой ему казалось, что он снова видит ее, а иногда казалось, что это просто рябь на воде. Неожиданно Пятачок понял, что никогда уже не увидит бутылку, и что он сделал все, что мог, для своего спасения.
«Теперь, — думал он, — пусть кто-то другой сделает что-нибудь, и лучше бы он сделал это побыстрее, иначе мне придется плавать, а я не умею, но я надеюсь, они все-таки поторопятся». Потом, сказал глубоко вздохнув: «Вот бы Пух был здесь! Вдвоем было бы намного веселее».
Начало дождя Пух проспал. Дождь лил, лил и лил, а Пух спал, спал и спал. У него был тяжелый день. Вы, конечно, помните, как он открыл Северный Полюс? Так вот, Пух так гордился этим, что спросил Кристофера Робина о том, нет ли еще какого-нибудь полюса, который мог бы быть открыт медведем, у которого в голове так мало ума и так много всего остального. «Еще есть Южный Полюс, — сказал Кристофер Робин, — а еще, по-моему, один Восточный, и один Западный Полюс, хотя говорить о них не принято». Услышав это, Пух очень оживился и засобирался в Искпедицию на Восточный Полюс, а поскольку Кристофер Робин был занят чем-то с Кенгой, Пуху пришлось делать открытие в одиночестве. Открыл он что-нибудь или нет, я не помню, но домой он пришел таким усталым и так поздно, что не просидев за ужином и часа, уснул прямо на стуле. И спал, спал и спал.
И вдруг он увидел сон. Как будто стоит он на Восточном Полюсе, а это очень холодный Полюс, с самым холодным в мире льдом и снегом. Пух захотел спать и решил улечься в пчелином улье, который случайно оказался прямо на Восточном Полюсе. Но ни в одной из комнат улья задние лапки Пуха не помещались, и пришлось их выставить наружу. А потом вдруг появились Дикие Ужалища, обитавшие на Восточном Полюсе. Ужалища стали выклевывать шерсть на лапках Пуха, чтобы строить гнезда для Потомства. И чем больше они выклевывали, тем холоднее становилось лапкам, пока, на-конец, Пух — Бр-р-р! — не проснулся от холода и обнаружил, что сидит на стуле, лапки в воде и вокруг вода! Он прошлепал к двери и выглянул наружу.
«Это уже серьезно, — сказал Пух. — Спасайся, кто может».
И он взял свой самый большой горшок с медом и спасся с ним на толстой-претолстой ветке дерева. Потом он снова слез вниз и спасся еще раз, захватив с собой новый горшочек. А когда все спасательные работы были завершены, Пух сел на ветку, которая, к счастью, торчала высоко над водой, и стал болтать лапками, а рядом с ним стояли десять горшочков меда.
Два дня спустя Пух сидел на ветке и болтал лапками, а рядом стояли четыре горшочка меда. Три дня спустя Пух сидел на ветке и болтал лапками, а рядом стоял один горшочек меда.
Четыре дня спустя Пух сидел на ветке и болтал лапками.
И вот, на утро пятого дня та самая бутылка Пятачка проплывала прямо под Пухом. С громким восторженным кличем: «Мед! Мед!» Пух плюхнулся в воду, схватил бутылку, вернулся к дереву и снова вскарабкался на ветку. «Елки-моталки! — рассердился Винни-Пух, открыв бутылку. — Стоило ли так мокнуть из-за какой-то мокрой промокашки!» Он достал записку и стал ее рассматривать.
«Это почтовое отравление, — решил он, — а вот это буква «П». Что бы это значило, что бы это значило, а значит это «Пух!» Это же бесценное письмо, а я не могу прочитать его! Эх, как бы мне найти Кристофера Робина, или Сову, или Пятачка, или еще какого-нибудь Искушенного Читателя, который знает все-все буквы, чтобы они рассказали мне, что же написано в этом отравлении. Но я же не умею плавать! «Елки-моталки!»
И вдруг в голову ему пришла идея, и, честное слово, для головы, в которой было так мало ума и так много всего остального, эта идея была просто великолепной. Пух сказал себе: «Если бутылка умеет плавать, то и горшок не утонет. А если горшок не утонет, я смогу сесть на него верхом, если это будет очень большой горшок».
Пух взял свой самый большой горшок и плотно закрыл его крышкой. «У каждого корабля должно быть свое название, — сказал он. — Пусть мой корабль называется «Летучим Медведцем». С этими словами он спустил судно на воду и прыгнул следом.
Сперва Пух и Летучий Медведец не могли решить, кому из них быть сверху, но попробовав и так и так, они остановились на том, что все-таки Летучему Медведцу лучше быть снизу. Пух победно оседлал его и принялся энергично грести лапками.
Кристофер Робин жил в самой высокой части Леса. Дождь лил, лил и лил, но вода не могла подобраться к его домику. Пожалуй, Кристоферу Робину было даже любопытно наблюдать за тем, как вода заливала низинки, но лило так, что ему приходилось почти все время сидеть дома и от нечего делать размышлять о том о сем.
Каждое утро Кристофер Робин выходил с зонтиком из дома и палочкой отмечал место, до которого поднималась вода. И каждое следующее утро он не мог найти вчерашней палочки, ему приходилось втыкать новую, а прогулки его становились все короче и короче. Утром пятого дня он увидел, что со всех сторон окружен водой и понял, что первый раз в жизни он оказался на Самом Настоящем Острове. Это было очень увлекательно.
В то утро Сова прилетела проведать своего друга Кристофера Робина.
— Слушай, Сова, — сказал Кристофер Робин, — я на самом настоящем острове. Правда, здорово?!
— В последнее время атмосферные условия крайне неблагоприятны.
— Что-что?
— Дождик, — пояснила Сова. — Уровень осадков достиг беспрецедентной высоты.
— Кто-кто?
— Сыро очень, — пояснила Сова. — Тем не менее, перспективы интенсивно обнадеживают. В данный момент...
— Ты Пуха не видела?
— Нет, в данный момент...
— Как бы с ним ничего не случилось, — сказал Кристофер Робин. — Я все время беспокоюсь о нем. Надеюсь, Пятачок с ним. Как ты думаешь, Сова, с ним ничего не случится?
— Надеюсь, ничего. Видишь ли, в данный момент...
— Сова, не могла бы ты слетать и посмотреть, как они там, ведь у Пуха в голове так мало ума. Он может натворить каких-нибудь глупостей, а я его так люблю. Посмотри, а,Сова?
— Ладно, — сказала Сова, — я полетела. Одним крылом здесь, другим там.
И она полетела.
И она вернулась. С веточкой в клюве.
— Пуха нет, — сказала она.
— Что-о?
— Нет. Он был. Он сидел на ветке своего дерева с девятью горшками меда. Но сейчас его нет.
— Пух, — заплакал Кристофер Робин, — где же ты, Пух?
— Где, где — здесь, — проворчал кто-то за спиной Кристофера Робина.
— Пух!!!
И они обнялись.
— Как ты здесь оказался? — спросил Кристофер Робин, как только смог сделать это.
— На своем судне, — гордо ответил Пух. — Я получил бесценное почтовое отравление в бутылочке, но мне в глаза попала вода, и я не могу прочитать его. Поэтому я доставил его тебе. На своем судне!
Пух с достоинством вручил записку Кристоферу Робину.
— Это от Пятачка, — испуганно воскликнул Кристофер Робин.
— А про Пуха там что же, ничего не сказано? — спросил Пух, заглядывая через плечо.
Кристофер Робин прочитал сообщение вслух.
— Так значит все эти «П» были Пятачками? А я думал, это Пухи...
— Надо срочно спасать Пятачка. Я-то думал, что он с тобой, Пух. Сова! Сможешь ли ты спасти его на спине?
— Не думаю, — произнесла Сова после долгих раздумий. — Представляются сомнительными потенции спинной мускулатуры к эвакуации...
— Тогда лети к нему и скажи, что спасение близится. А мы с Пухом придем как только сможем. Только, пожалуйста, Сова, лети быстрее. Ты потом все скажешь.
И Сова полетела, обдумывая то, что ей так хотелось сообщить по этому поводу.
— Ну, Пух, показывай свой корабль.
— Надо сказать, — говорил Пух по пути к побережью, — что это судно не совсем обычное. Иногда это корабль, а иногда кораблекрушение, все зависит от того...
— Все зависит от чего?
— От того, где ты находишься — вверху или внизу.
— Да? Но где же он?
— Вот! — сказал Пух, гордо указывая на Летучего Медведца.
Такого Кристофер Робин не ожидал. Чем больше он смотрел на корабль, тем больше убеждался в том, что Пух — Умный и Смелый Медведь, и чем больше в этом убеждался Кристофер Робин, тем внимательнее Пух рассматривал носочки своих лапок, стараясь показать, что он здесь ни при чем.
— Медведец не вынесет двоих, — с грустью заметил Кристофер Робин. — Он слишком маленький.
— Троих. Еще Пятачок.
— Ну, тогда он еще меньше. Что же нам делать, Пух?
И этот медвежонок, Медведь Пух, Винни-Пух, УО (утешитель ослов), ХБ (хвостоблюститель), ППС (первооткрыватель Полюса Северного), БМП (бесстрашный медопохититель), МНС (медведь, навещающий Сову), КТН (Кроликов товарищ наилучший), короче говоря, просто Пух, сказал такую Умную Вещь, что Кристофер Робин только и мог открыть рот и вытаращить глаза, недоумевая, не подменили ли мишку, у которого в голове было так мало ума и так много всего остального, которого он так давно знал и так сильно любил?
— Мы поплывем в твоем зонтике, — сказал Пух.
— ?
— Мы поплывем в твоем зонтике, — сказал Пух.
— ??
— Мы поплывем в твоем зонтике, — сказал Пух.
— ???
И тут Кристофер Робин понял, что имел ввиду Винни-Пух. Он раскрыл свой зонтик и опустил его на воду вверх ручкой. Зонтик поплыл, покачиваясь. Пух сел в него. Он хотел уже было сказать, что все в порядке, но понял, что это не совсем так, и, сделав пару хороших глотков (а пить ему совсем не хотелось), Пух вернулся на берег. Тогда они с Кристофером Робином сели в зонтик вдвоем, и зонтик больше не качался.
— Я хочу назвать этот корабль «Пухов Ковчег» — сказал Кристофер Робин.
И, время от времени поворачиваясь вокруг своей ручки, «Пухов Ковчег» расправил паруса и взял курс на Юго-Восток.
Можете себе представить, как обрадовался Пятачок, когда, наконец, на горизонте показался корабль.
Много-много лет спустя Пятачок любил иногда, сидя у камина, вспоминать, какой Страшной Опасности подвергался он во время Потопа. По-настоящему опасными были лишь последние полчаса его заключения, когда Сова, подлетев и усевшись на ветку, стала оказывать ему моральную поддержку, рассказывая очень длинную историю про то, как ее тетушка по ошибке снесла гусиное яйцо, а история тянулась и тянулась, дальше и дольше, чем эта фраза, пока Пятачка, покорно слушавшего Сову, высунувшись из окна, не стало потихоньку клонить в сон, и его клонило и клонило, клонило прямо в воду, но, к счастью, когда он уже держался одними копытцами, его разбудил громкий визг Совы, остановившейся на том, что сказала ее тетушка, и он успел в последний момент юркнуть обратно в окно и, снова находясь в безопасности, сказать: «Ах, как интересно! И что же тетушка ему ответила?», — короче, вы можете себе представить, что почувствовал Пятачок, когда на горизонте показался Легендарный Пухов Ковчег (Капитан Кристофер Робин, кормчий В. Пух), бороздивший просторы с целью спасения его, Пятачка.
Кристофер Робин и Пух снова...
На самом деле история уже кончилась, и я так устал от последней фразы, что, пожалуй, чуть-чуть отдохну.
Комментариев нет:
Отправить комментарий